- Агата, давай и тебя докину. Там на улице ад творится. Если хочешь, конечно.

Секунды промедления и я смотрю в сталь его глаз, уговаривая себя изо всех сил не делать глупости. Я не хочу! Не хочу!!! Нет-нет-нет!!! Ну, пожалуйста, глупая гусыня, не делай этого!

- Хорошо.

Боже! Ну какая же я дура!

Глава 41

POV Агата

Мне кажется, что от моего ответа опешила не только я, но и сам Громов. Знаете, он даже голову наклонил на бок, как собака, которая не понимает, что от нее хотят. Забавное зрелище.

Не парься, Погремушка, я сама в шоке!

- Тогда идем, машина уже прогрелась.

И мы вышли под летящий рваными хлопьями снег, плутая между лужами и островками снежной каши, поджимая плечи под порывистым ветром, бьющим прямо в лицо. Да уж, реальный Ад!

Мы подошли к здоровенному черному Мерседесу, и он приветственно моргнул нам фарами, только вот на заднее сидение я сесть не успела, Громов одернул меня и фактически приказным тоном выдал:

- Туда мелкого посадим, вперед прыгай.

Вот и черт меня дернул вообще согласиться с ним ехать! Идиотка стоеросовая. Теперь сиди с ним рядом, терпи это все.. .Но спорить не стала, молча поджала губы, открыла салон, уселась на кожаное сидение, отряхнула ноги и только тогда закрыла дверь. Громов, видя мои манипуляции улыбнулся мне, подмигнул и завел мотор, расстёгивая куртку и вновь оголяя свой идеальный пресс.

Господи, помогите! Куда смотреть? Но только бы не на него.

Но глаза упорно косились туда, куда не нужно, даже тогда, когда он включал мне и Паше подогрев сидений и музыку в салоне, и тогда, когда мы тронулись и поехали, а потом и весь маршрут следования до секции брата Левина. Где-то на половине пути Громов развернулся корпусом к, сидящему позади него, Пашке и сказал что-то, но что именно я не слышала. Я пялилась на него, на гладкую загорелую кожу, покрытую татуировками, мускулистую грудь и пирсинг на ней, на его сильную руку, которой он облокотился на мое кресло и никак не могла отвиснуть. Магия какая-то, не иначе.

Но только Громов на этом не остановился. Пока Паша пошел забирать из секции своего брата, Демид вышел из машины, открыл багажник и довольно долго копошился в нем, пока не выудил оттуда какую-то черную тряпочку, что на поверку оказалась стильной майкой-алкоголичкой с розовым черепом, составленным из бабочек. Прелесть какая.

Оделся он, поглядите-ка! Лучше в куртке и дальше бы сидел. А теперь вот полюбуйтесь на него, развалился довольный в тряпочке своей, что не скрывает почти ничего, ни бицепсы его проработанные, ни все остальное, до чего дотягивается мой жадный взор.

Черт, так же и косоглазие себе заработать можно!

А еще я думала, что Демид заведет со мной какой-нибудь разговор, но он сидел, барабанил пальцами левой руки оплетку руля и с кем-то переписывался, изредка растягивая губы в задумчивой улыбке. Так и сидели, пока я с мясом не оторвала свой взгляд от него и не отвернулась. А он? Да не знаю я, что там он. Фиолетово вообще!

И настроение портилось с невероятной скоростью. Вот уже и Паша вернулся с братом, заведя мужской разговор про секцию карате и преимуществах этого вида единоборств. А Громов с энтузиазмом подключился к этой беседе, рассказывая, что раньше сам занимался тайским боксом, но недолго. Я с ужасом поняла, что жадно прислушиваюсь к их разговору, пытаясь урвать крупицы из биографии расписного мажора. Ну все, ребята, пристрелите меня, я на дне!

А потом мы подъехали к старенькой панельной многоэтажке, в которой семья Левиных после переезда из Краснодара снимала квартиру. Паша с братом попрощались с нами, желая добраться без проблем и увещевая быть осторожными на скользких дорогах. Громов только кивал и скалился, а потом парни пожали руки и через минуту мы остались одни в тишине салона автомобиля, нарушаемой только шумом улицы, да тихой музыкой, льющейся из динамиков.

- Домой? - тихо спросил парень.

- Угу, - только и смогла выдавить я из себя.

И машина плавно тронулась, а потом не спеша покатилась по мокрым улицам столицы, объединяя так некстати в своем теплом нутре двух совершенно чужих друг другу людей. И почему-то так на сердце стало тяжело и стыло. Наверное, так на меня влияет это промозглая московская осень или пресловутый авитаминоз.

Ни слова. А сердце только все бьется быстрее и быстрее, срываясь то на нетерпеливый бег, то замирая, от непонятного беспокойства. Не могу находиться с ним так близко, вот просто не могу. Наверное, у меня на него аллергия. Ведь так же бывает, скажите?

- Будешь кофе? - и живот от его тихого, урчащего голоса свело судорогой.

- Нет, - выдаю я испуганно, но потом все же добавляю, - не люблю кофе, лучше чай.

Боже, ну вот что я творю?

А уже через десять минут мы подъехали к какому-то заведению, и улыбающаяся красивая темноволосая девушка вынесла нам два белых стакана с пробковой манжетой и небольшой кулечек. Громов так от души разулыбался, что я вдруг почувствовала себя неуютно, словно занимаю чье-то насиженное место и от этого тяжело дышать. Что это? Я не знаю. Но скажу одно - мне не нравилось, что он так смотрел на эту девушку, будто бы она много значит для него и это невероятно мне претило.

- Привет, сладкий, - обратилась она к Демиду и потрепала его по щеке, а мне в эту минуту захотелось выйти из машины и со всей дури хлопнуть дверью.

- Привет, Булочка, и спасибо за оперативность, - а затем он отправил ей воздушный поцелуй, а девушка помахала ему рукой и, кутаясь в плюшевый палантин, упорхнула внутрь заведения.

В салоне вновь воцарилась звенящая тишина, долбящая по мозгам не хуже отбойного молотка. А потом одна лишь фраза и мир снова для меня перевернулся на привычные координаты:

- Это моя старшая сестра Арина. Она помешана на выпечке с детства, поэтому мы все зовем ее Булочкой. Это ее кофейня. А это твой гранатовый пунш. Вкусный, попробуй, - и протянул мне стаканчик, а я приняла и наши пальцы соприкоснулись, опрокидывая меня одним махом в непонятное оцепенение.

Секундный контакт наших глаз, его теплая улыбка и мой слишком быстро отведенный взгляд. Ну, а дальше долгая дорога домой, под тихие звуки музыки и бурлящего мегаполиса. А потом закончился самый вкусный в моей жизни пунш и показался мой дом. Приехали, и на душе стало как-то тоскливо. Не хочется выходить, там холодно и сыро, а здесь тепло и слишком хорошо пахнет свежестью и бергамотом.

- Спасибо, что подвез, Демид, - кивнула я, почему-то боясь поднять на него глаза.

- Пожалуйста, - и переключил машину на нейтральную.

- Мне пора.

- Конечно, - и краем глаза я увидела, как он кивает.

- Что по нашей работе? - все-таки набралась храбрости спросить я, поглядывая везде, но только не на него. Иначе глаз не оторвать...

- До конца следующей недели все будет готово.

Вот как? Что-ж.

- Ладно, - киваю я.

- Ладно, - в тон мне отвечает он и я все-таки сдаюсь и поднимаю на него свои глаза, тут же попадая в его стальной плен и расставаясь со всем запасом воздуха, что был в легких.

А он только и делает, что сидит себе в пол оборота, облокотившись одной рукой на дверцу и прижимая к губам средний и указательный пальцы, а другой медленно поглаживает оплетку руля. И смотрит на меня так пристально, что мне вмиг становится страшно.

- Я пойду, - выдыхаю я слишком тихо.

- Иди, Агата, - и тут же звучит характерный щелчок, открывающий двери, и я тут же дергаю за ручку, но она не поддается. Еще попытка и еще, но эффект все тот же

- Не открывается, - говорю я и вопросительно на него смотрю.

- Не открывается?

- Нет, - и не выдерживая его взгляда, отворачиваюсь.

- Дай-ка проверить, - произносит он и его тело приближается ко мне.

Слишком близко. Слишком, черт возьми!

Боже, мое сердце сейчас грудную клетку проломит и убежит в невиданные дали. Что же ты делаешь, сердце? Успокойся, умоляю! Но оно мне не внемлет. Дальше только больше. И вот уже дыхание рвется, а внутри все кипит от его близости, запаха и взгляда, что незримо прожигает насквозь.